Год в Афгане, а прапорщик Вдовин так и не привык к постоянному стрекоту вертушек, сухому треску автоматных очередей, тому, как глухо бухали, взрываясь, гранаты. Белое солнце тонуло в грохоте артиллерийской канонады. Ночь не приносила долгожданной тишины…
Небо над Шайковкой
Летнюю с лёгкими облачками синь наполнял гул. Запрокинув головы, мальчишки ждали, когда покажутся самолёты. Сюда, в Шайковку, на военный аэродром, Саша частенько приезжал с друзьями на велосипедах. От родной деревни Дуброво напрямки всего 12 километров. Кто из их сверстников в 70-е не мечтал стать летчиком!
– Не хочешь поступить в летно-техническое училище в Калуге? – спросил отец, когда Александр заканчивал десятый класс. Видел, что сына как магнитом тянет к самолётам.
Тот смутился. Аттестат пестрил разнообразием оценок, только пятёрки и четверки были в меньшинстве. В итоге поехал искать счастья в столицу. Поступил в ПТУ на трубоукладчика.
– Папа мой Корней Афанасьевич – человек строгий и принципиальный. Фронтовик, настоящий коммунист, – рассказывает Александр Вдовин. – Он был директором нашей Дубровской школы, преподавал историю. Но никогда он нам с братом поблажек не делал. Не было случая, чтобы он предупредил, что будет спрашивать нас на уроках.
Дело шло к окончанию училища, когда пришла разнарядка из военкомата: «Срочно направить на призывной пункт десять человек из числа учащихся». Александр оказался среди них. В ускоренном режиме сдал экзамены и отбыл по месту прохождения срочной службы. После учёбы попал в Группу советских войск в Германии. Тюрингия, Саксония. Обаяние старинных немецких городков. И вообще боевому рисковому парню армейская жизнь пришлась по вкусу. Приглашали остаться на сверхсрочную, но и в этот раз он выбрал гражданку. Шесть лет прошло. Каждый раз, приезжая к родителям, ловил себя на том, что, как мальчишка, смотрит в небо – ждет самолёты.
– Покоя мне эта Шайковка не давала, – продолжает Александр Корнеевич. – В 1984 году я уволился с завода, уехал из Москвы и пришёл сюда, в тяжелый бомбардировочный авиационный полк. После беседы меня направили в школу прапорщиков в Забайкалье. Вернулся в Шайковку с дипломом старшего авиационного механика. Лететь в Афганистан вызвался сам. Хотел испытать себя в горячей точке. Но не думал, что голос войны такой. – Мне повезло. За год службы в Афгане в нашем полку никто не погиб. Но для всех, кто был там, война не прошла бесследно. Кто слышал голос войны, никогда его не забудет.
Ишкашим
Ветер бьётся в затянутые целофаном окошки. Тускло светит керосиновая лампа. Мучает «горняшка» – каждое движение даётся с трудом. На высоте более трех тысяч метров над уровнем моря жителям равнин тяжело.
Одиннадцать шурави поселили в маленьком домике на окраине городка Ишкашим. На берег Пянджа группу авиационных специалистов – «скорую вертолетную помощь», направили восстанавливать разбитую вдребезги машину. Через реку – Союз. На родной стороне таджикский поселок с таким же названием. Каждый день навещали своих пограничники, сопровождавшие грузы на Гульхану. Однажды, в неурочный час, Александр с сослуживцами увидели со стороны дороги колонну людей. Взялись было за оружие. Но оказалось, это местный царандой (милиция) вёл пленных душманов. В кандалах, грязные, заросшие, они буквально жгли глазами ненавистных гяуров (в исламе – неверные). Разместили их в дувале по соседству с советскими военными.
– Не все в Афганистане видели в нас врагов. Здесь, в Ишкашиме, произошёл случай, который я на всю жизнь запомнил, – поделился Александр Вдовин. – Мы там пробыли пару недель. Вертолёт отремонтировали, уже собирались улетать. Перекусили и стояли у костра в ожидании команды. Вдруг из-за дома показалась женщина в чадре и направилась к вертолету. Мы опешили. Она подошла к машине, простояла несколько секунд …. поклонилась и поцеловала борт, там, где нарисована красная звезда, и ушла. К нам всегда прибегали местные ребятишки, мы делились с ними пайком. Неужели эта простая женщина так благодарила нас за то, что мы кормили детей? Вопрос для меня так и остался без ответа.
Вернуть крылья
90-е начались под звук пилы по металлу. Резали на металлолом самолёты. Наверху, видимо, сочли – раз холодная война закончилась, то воевать с нами никто не собирается. Началось масштабное сокращение вооружений. Попала под него и Шайковка.
– Какие-то люди в штатском приезжали, смотрели технику – новые машины отправлялись на утилизацию. Обидно было до слез, – вспоминает Александр Вдовин. – По факту разоружение обернулось разрушением. Слышал, американцы штанги для дозаправки самолётов дальней авиации в воздухе смазывали и на склад убирали, а у нас в землю закапывали.
Сокращали не только технику, но и личный состав. Люди бедствовали. Где в военных городках искать работу? Чем кормить семьи? Старшему прапорщику Вдовину, можно сказать, повезло – устроился в Шайковке на котельную. В 2001-м он решил попытать счастья и снова вернуться в армию. Обратился в Кировский райвоенкомат. Направили его в штаб Московского округа. Месяц в зенитно-ракетном полку в Алабине – и назначение в Чечню, в отельный батальон связи. Командировка затянулась на девять лет.
– К сожалению, у нас уроки истории плохо учат. На Кавказе многолетние обиды сплелись тогда в тугой клубок. Одна чеченка, врач по профессии, говорила мне: «Вы не думайте, что тут только русских убивали. Бандиты в национальностях не разбирались. Когда они пришли – и чеченцев начали резать, отбирать жилье, деньги. Все, кто мог, бежали от войны», – сказал Александр Корнеевич.
Он уволился в запас в 2010-м. Обосновался в Калуге. Вступил в региональное отделение «Боевого братства». Приезжая в родное Дуброво, по-прежнему всматривается в небо. Радуется, услышав гул самолетов. Шайковка летает. Шайковка живёт.
Из этой какофонии свои «восьмерки» — вертолеты Ми-8 МТ — он, авиационный механик, выделял четко. Возвращаются. Все ли?